мешок и начал дёргать затвором Русской винтовки. В конечном итоге Корнелий отобрал у Вилли винтовку и расколотил её о дерево.

Решив, что по двум хиви немцы не будут объявлять траур, Корнелий решил избавиться от свидетелей. Но Вилли опять развонялся, потребовав, чтобы две русские свиньи доделали своё дело. Но после того, как два старика взялись за лопаты, Вилли опять разорался и сам полез в могилу, попутно обвинив всех русских в косорукости и в неуважении к немецким солдатам. На что Корнелий, пнув ногой комок глины, сообщил:

– Вилли, это Советская Белоруссия, а немецкий солдат здесь «Оккупант обыкновенный». И не надо кивать на Францию. Там свои европейцы, с которыми вы играете в шахматы. А здесь русская земля и таких как ты уродов прихоранивают живьём в земле. Заткнись лучше, пока я тебе не показал как русские оказывают честь немецким оккупантам.

Пока могильщики забрасывали могилу землёй, Волчицы отловили того, для кого предназначался мешок с хлебом. Парнишка лет шестнадцати в костюме на пару размеров больше, выхватил по роже, когда Вилли углядел на правом плече пиджака вмятину.

Пока Корнелий соображал, как не обидеть партизан испорченным сыкливым венгром хлебом, Вилли, потоптавшись по краю леса, вернулся обратно с немецким карабином в руках. Но, приставленный к голове Вилли пистолет, заставил его не только передумать, но и отдать карабин.

– У него руки в земле, – буркнул Вилли, отойдя в сторону.

– И что? – встал в позу Корнелий. – Тут у всех местных полуев руки в земле.

– Он мину на дороге установил, – сообщила одна из Волчиц, склонившись к юному партизану.

– Вилли, ещё одно движение и я тебя сам к партизанам отведу, – пригрозил Корнелий.

Пнув пацана, Корнелий перешёл на русский язык и предложил:

– Покажешь, где установил мину, умрёшь быстро. Будешь упираться, познакомишься с Полоумным Вилли.

– Да пошёл ты, фашист, – сплюнув через зуб, прошипел пацан.

– Это где-то рядом, – сообщила лидерша. – Найдём по запаху.

– Вы только Болотное виски по запаху найти можете, – прошипел Корнелий. – Заткнись. Здесь война и плохой немецкий бензин. Быстро искать дорогу, пока эту мину не нашли немцы.

Что они затупили, Волчицы убедились сами, побегав по дороге в волчьих телах. Дорога была порядочно раздолбаной и пропитана нефтепродуктами. Но то, что не нашёл волчий нос, нашёл миноискатель. Правда не сразу. Пройдя пару сотен метров по дороге, Корнелий посмотрел на Вилли, но тут миноискатель пискнул.

Поводив по обочине миноискателем, Корнелий встал в тупик. Смысла ставить мину на обочине не было, но выручил Курт, который оказался Горным подрывником. Осторожно сняв дёрн, Курт показал на стальную проволоку, тянущуюся через дорогу, и сообщил:

– На той стороне ещё одна мина.

Вилли тут же опять развонялся, но Корнелий уже понял какая судьба ждала экипаж бронеавтомобиля или пассажиров грузовика. Взорвавшаяся под колёсами тяжелой машины противотанковая мина, отдавала свою кинетическую силу и осколки двигателю. При этом ещё и вышибая из машины пассажиров.

А так называемый «Вышебной заряд» превращал пассажиров бронеавтомобиля в фарш, а тех пассажиров, что сидели в кузове грузовика, в нафаршированных осколками покойников. Представив как должен был произойти взрыв, Корнелий посмотрел на пацана и спросил:

– Ты где этому научился?

– А тебе не похрену? – сплюнув, прошипел пацан.

– Это не его мина, – сообщила та Волчицы, что щупала лоб парня. – Этот просто кинул мину в колею.

– А где эта колея? – спросил Корнелий.

Волчица посмотрела вокруг и сообщила:

– Да здесь и была.

– Блядь, урод, – прошипел Корнелий, прислушиваясь. – Быстро в лес. Вилли, Курт, вы стоите на дороге, а венгры пусть встанут по периметру. Но так, чтобы их было видно.

Волчицы разбежались по лесу сами, а венгров пинками расставил Вилли. Корнелий, забыв, что на нём офицерская форма, схватился за миноискатель и пошёл в сторону посёлка. Доказать, что мину поставили агенты полковника Романова или даже он сам, было невозможно. Но настучать Князю Алексею следовало. Что из этого выжмет Князь Алексей, Корнелий не знал, но в любом случае нужно было дать понять полковнику Романову, что так шутить не следует.

Идея полковника Романова была простой как лом. После взрыва на дороге в этом лесу как минимум пару недель будет нечего делать. Немцы обычно на такие вещи отвечали Егерскими засадами.

– Придурок, – прошипел Корнелий. – Они бы сразу партизан кошмарить начали. И этот тоже хорош. Повоевать захотел. А то, что всю округу подставил бы, не сообразил.

Что в округе соблюдается статус-кво, Корнелий понял, когда узнал какой национальности полицаи сидят в комендатуре. Дело в том, что партизаны знали и про госпиталь, и про так называемых «Вежливых полицаев». Поэтому партизаны и не трогали госпиталь.

В ответ немцы охраняли госпиталь спустя рукава и закрывали глаза на то, что два русских хиви вывозят из посёлка печёный хлеб. А бронеавтомобиль как раз и предназначался для юных придурков, которые палили в немецкие машины из кустов.

Корнелий в чём-то понимал таких пацанов и даже был с ними солидарен. Но патриотизм и юношеский ветер в голове был плохим спутником здравому смыслу. После подобной стрельбы из кустов, как правило, появлялись каратели и егеря, которые не столько искали стрелков, сколько грабили. После чего выть голодными собаками начинали не только местные жители, но и партизаны.

Тихая жизнь в Белорусских болотах кончилась, когда началась «Рельсовая война». На место тихих Немецких тыловиков, которые зачастую были бывшими крестьянами, заезжали националисты и уголовники. После этого начинали гореть Белорусские сёла и земля под ногами немцев. Но не уголовного сброда, который чувствовал опасность пятой точкой. Поэтому выхватывали тыловые части немцев и госпиталя.

– Чё я парюсь, – подумал Корнелий. – Это их война. И вообще, немцы первыми паритет нарушили, когда полезли в страну, где цену за Немецкого рыцаря выдают дрекольем.

Всё же Корнелий зарядил пацану с ноги, когда вернулся. Хотя быстро убедился, что подобных пацанов учило время или петля. Но подобный ветер свистел в голове всех юных созданий, которым нужен был выход дурной энергии. И неважно, что это было. Баррикада, бомба в царя или мина на дороге. Тут главное было умереть геройски. А романисты ещё и подбрасывали дров в костёр, прославляя подобных Гаврошей.

Поэтому Корнелий поднял пинками Белорусского Гавроша на ноги и погнал в лес. Было ещё одно лекарство от юношеского романтизма. Называлось это лекарство «Встреча с реальностью». Не всем, но это помогало. Вернее свист пуль над головой заставлял юношей быстрее взрослеть.

Но Корнелий, почесав нос, решил наградить пацана за храбрость. Поэтому в руки пацана были вложены два куска хозяйственного мыла, что поставило его в тупик. Пацан собрался умереть, глядя палачу в глаза, а тут дефицитное мыло. Но когда Корнелий передёрнул затвор пистолета, пацан, забыв о том, что он должен был геройски умереть, заметался по лесу. Но свист пуль над головой помог ему найти дорогу.

– Выйдет из парня толк, – подумал Корнелий. – Настоящий полуй. Мыло так и не выпустил из рук.

Вежливые эсэсовцы

Бронеавтомобиль, что двигался от станции, чуть не рванул обратно, когда немецкий офицер увидел лежащие на обочине противотанковые мины. Но грузовик, что двигался за бронеавтомобилем, помешал это сделать.

К тому же Курт тут же опять завёл свою шарманку. Всё бы ничего, если бы не то, что Курт изображал рядового, а тот, кого он грузил, был лейтенантом. Благо сопливый лейтенант ещё не знал, что такое быть настоящим Немецким офицером, да и был под стать Курту. Так что два немца быстро нашли общий язык. Причём Курт, до переезда в мир Новая Швабия, жил в земной Баварии. И немецкий лейтенант был из тех же мест.

Корнелий слышал про то, что Бавария имела свой Баварский немецкий язык. И это был именно язык, а не сленг. К этому ещё можно было добавить консерватизм жителей Баварии и статус «Житницы Германии». Так что два коренных немецких полуя, хоть и были из разных временных отрезков,